Священномученик Лаврентий, епископ Балахнинский

Епископ Лаврентий (в миру Евгений Иванович Князев) родился в 1877 году 2 июля (по старому стилю) в городе Кашире Тульской губернии. Происходил из духовного звания. Был вторым сыном у матери Екатерины Ивановны Князевой (урожденной Преображенской), очень рано овдовевшей. О старшем сыне Иване известно, что служил он диаконом, но умер еще в молодые годы.

Студент Духовной Академии. Перербург. 1898-1902

С детства Евгений отличался глубокой религиозностью, начальное образование получил в Веневском духовном училище, а среднее — в Тульской семинарии. В 1902 году окончил Санкт-Петербургскую Духовную академию со степенью кандидата богословия, защитив кандидатское сочинение на тему «Взаимоотношение между благочестием человека и его судьбою по учению Псалтири».

Видимо во время обучения в Академии, Евгений присутствовал на праздичном обеде в честь отца Иоанна Кронштадского и даже, как следует из его письма, говорил поздравительную речь «незабвенному Батюшке отцу Иоанну».

6 февраля 1903 года Евгений Иванович Князев назначен преподавателем Священного Писания Ветхого Завета в Таврическую духовную семинарию (Симферопольская епархия).

Кроме преподавательской деятельности он занимал следующие должности: делопроизводитель Таврического епархиального комитета Православного Миссионерского общества, с 18 марта 1904г. член епархиального цензурно-проповеднического комитета, с января 1908г. казначей попечительства для вспомоществования бедным воспитанникам при Трехсвятительской церкви Таврической Духовной Семинарии, член Совета Симферопольского Александро-Невского братства.

24 мая 1907 года Евгений Иванович Князев становится инспектором Таврической духовной семинарии.

28 января 1912 года на Валааме архиепископом Сергием (Страгородским) Евгений Иванович Князев был пострижен в монашество с наречением имени Лаврентий, а 5 февраля рукоположен в иеромонаха.

28 февраля 1912 года он назначен ректором Литовской духовной семинарии и настоятелем Виленского Свято-Троицкого монастыря, в то время, когда там архиепископом Литовским и Виленским был Агафангел (Преображенский), будущий митрополит Ярославский, а позднее его сменил Тихон (Беллавин), будущий Патриарх. 17 марта того же 1912 года возведен в сан архимандрита. Занимал также должность ответственного редактора «Вестника Виленского Свято-Духовского Братства».

Архимандрит Лаврентий

Здесь он втречался с великой княгиней Елизаветой Федоровной, настоятельницей Марфо-Марьинской обители во время посещения ею Свято Троицкого монастыря и даже, как это известно из его письма, «имел счастье сказать ей речь и поднести чудную икону».

Елизавета Федоровна приезжала в Вильно для участия в торжествах освящения Константино-Михайловского храма, построенного к 300 летнему юбилею царствования дома Романовых.

Служение архимандрита Лаврентия (Князева) в качестве ректора и преподавателя семинарии продолжалось до 1917 года, когда 28 января Государь Император Высочайше соизволил утвердить Всеподданнейший доклад Святейшего Синода «о быти ректору Литовской духовной семинарии Лаврентию епископом Балахнинским, викарием Нижегородским, с тем, чтобы наречение и хиротония его во епископа были произведены в Нижнем Новгороде». Ходатайствовал перед Святейшим Синодом о рукоположении архимандрита Лаврентия в сан епископа архиепископ Тихон (Беллавин), он же и возглавил архиерейскую хиротонию.

Епископ Лаврентий был назначен на различные должности по Духовному ведомству Нижегородской епархии. Традиционно, викарий Балахнинский возглавил Епархиальный училищный совет и стал председателем Совета миссионерского Братства Святого Креста. Кроме того, на Преосвященного Лаврентия возлагались обязанности председателя Епархиального приходского совета, занимающего реформами прихода. Результатом его трудов на этом поприще стал утвержденный 13 августа 1918 года Устав «Союза православных приходских общин». (Союз был создан для «объединения деятельности Приходских собраний и Советов Нижегородской епархии в целях большей успешности достижения религиозно-нравственных и церковно-общественных задач»).

Начиная с лета 1917 года и вплоть до своей кончины, епископ Лаврентий являлся также и управляющим делами всей Нижегородской епархии, так как Преосвященный Иоаким (Левицкий), 65-летний правящий архиерей, будучи членом Святейшего Синода, выехал в Москву, взяв официальный отпуск, на Поместный Собор Русской Православной Церкви и к управлению Нижегородской епархией более не вернулся, поскольку вынужден был подать прошение об уходе на покой — под давлением революционно настроенных общественных кругов. Из Москвы архиепископ Иоаким поехал в Крым, где у него была дача, а там позднее был ограблен и повешен бандитами.

3 апреля 1918 года епископ Лаврентий писал патриарху Тихону: «…дела, дела, просители, посетители задавили, и главное, что со дня хиротонии всё один и один… А тут еще приходится себе повторять пословицу: от сумы да от тюрьмы не отрекайся… Но что делать? Надо уж видно нести такой крест, пока Господь дает силы».

В Нижнем Новгороде владыка Лаврентий проживал и служил, как и его предшественники-викарии, в Печерском Вознесенском монастыре, на правах настоятеля. Служил часто, любил читать акафисты перед афонским образом Божией Матери «Скоропослушница». За каждой службой говорил проповеди и после литургии благословлял весь народ. Епископ Лаврентий был также и усердным делателем молитвы Иисусовой, учеником и духовным другом оптинских старцев. Однажды оптинский старец Анатолий Зерцалов на вопросы духовной дочери владыки, правильно ли он ее воспитывает и что ему передать, ответил, что совершенно правильно, и трижды земно ему поклонился. Это было незадолго до мученической кончины епископа.

По благословению владыки в марте 1917 года в Нижнем Новгороде было создано Спасо-Преображенское Православное братство по возрождению церковно-общественной жизни (инициатором являлся А.А. Булгаков, управляющий нижегородской казенной палатой). Тогда же было организовано религиозно-философское общество, просуществовавшее до января 1918 года. Собрания проходили по средам в доме Булгакова. Сохранилась речь епископа Лаврентия о целях и задачах христианской жизни сказанная на первом собрании братства. И в дальнейшем деятельность братства проходила не только под почетным председательством епископа, но и при его непосредственном участии. В кратчайший срок, отпущенный историей, была развернута живая, инициативная и плодотворная работа: устроен церковный детский сад, очаг помощи, религиозная библиотека, шла подготовка к широкой издательской деятельности. Все активные городские пастыри и миряне непременно посещали собрания братства и горячо участвовали в его деятельности. Члены братства вскоре организовали Союз христианского единения, сделавшийся и весомой политической силой (на ноябрьских выборах 1917 года в Учредительное собрание Союз занял третье место по губернии, в результате чего православные от Нижегородской губернии получили одно место в Учредительном собрании, разогнанном позже большевиками).

В июле 1917 года Преосвященный Лаврентий торжественно освятил вновь отреставрированный главный Троицкий летний собор в Макарьевском женском монастыре. Владыке сослужили девятнадцать священников и шесть диаконов. Торжество состоялось при стечении огромного числа прибывших на праздник богомольцев и поистине явилось образцом церковного благолепия. 2 июля был освящен главный престол, а на следующий день — придельный храм.

Но приближались уже времена открытых гонений на Церковь и красного террора. Ознакомившись с проектом большевистского декрета об отделении Церкви от государства, члены Спасо-Преображенского братства выразили свой открытый протест в местной печати, а также направили определение по этому вопросу в Учредительное собрание. Невозможно было еще даже предположить, каким вероломством и жестокостью ответит вскоре новая власть на подобные, вполне мирные к ней обращения и попытки Церкви и верующих защищать свои права.

Вскоре Святейший Патриарх вынужден был призвать православных к организации крестных ходов по всей стране, к «стоянию в вере до смерти». В конце января 1918 года епископ Лаврентий благословил протоиерея Кафедрального собора Алексея Порфирьева, члена Спасо-Преображенского братства, провести собрание нижегородского духовенства, чтобы обдумать и принять решение, каким образом откликнуться на послание Святейшего Патриарха Тихона. Но представители властей, с помощью отряда наемных латышских красных стрелков, сорвали это мероприятие. Невзирая на неудачу, через неделю Владыка сумел собрать духовенство в зале Епархиального женского училища, на Большой Покровской улице. На этом собрании фактически единогласно был высказан протест против антирелигиозных действий новых губернских властей. Протест в письменном виде был направлен в Совет солдатских и рабочих депутатов, а также губернскому комиссару.

2 февраля 1918 года, в праздник Сретения Господня, в Нижнем Новгороде, в ответ на Патриаршее послание «об анафематствовании творящих беззакония и гонителей веры и Церкви Православной», состоялся величественный крестный ход. Жители города и его окрестностей решили так выразить свою преданность Русской Православной Церкви.

В этот день, утром, Спасо-Преображенский кафедральный собор, где Преосвященный Лаврентий начал служить Божественную литургию, был переполнен молящимся народом. В конце литургии протодиакон П.Ф. Аедоницкий прочел воззвание Всероссийского Священного Собора к православному народу, принятое после Декрета большевиков о свободе совести. Владыка же произнес Слово о мирной христианской борьбе с врагами веры и Церкви. Затем начато было служение молебна об умирении страстей.

Уже во время соборного богослужения площадь перед храмом переполнилась народом: люди шли крестными ходами из Канавино, Гордеевки, соседних заволжских сел — Бора, Рожнова, с Нижнего базара, что под Кремлем. Для всех, кто не мог вместиться в собор, диаконом Шляхтиным с соборной паперти было зачитано послание Патриарха, с краткой речью выступил священник Кемарский. Под впечатлением от зачитанного обращения и переживаемых событий многие в толпе плакали.

Многочисленные крестные ходы из приходских храмов всего города стекались на центральную площадь, к Нижегородскому кремлю. Из заречной части города собирались у Алексеевской церкви, а из верхней — у Благовещенского собора. Вся площадь наполнилась народом. У Благовещенского собора, с табурета, поставленного на снежный сугроб, диаконом Дертевым было также зачитано Патриаршее послание, а священником Александром Никольским сказано, с большим подъемом, слово. У Алексеевской церкви происходило то же самое; Патриаршее послание здесь озвучивал диакон Авдентов.

Затем духовенство крестных ходов и молящаяся паства, в ожидании выхода главной части крестного хода из Спасо-Преображенского собора и Кремля через губернаторские ворота, пели духовные песнопения. Когда общий крестный ход воссоединился, весь народ направился по Большой Покровской улице. Православные нижегородцы несли тогда все свои главные святыни, и в том числе чудотворные иконы — Божией Матери Печерской и Казанской Рожновской, а также многочисленные хоругви. О количестве собравшихся на этот молебен и крестный ход людей можно судить по тому, что крестохождение растянулось на всю центральную улицу города — Большую Покровскую. (И это невзирая на 16-градусный мороз). Пройдя по Большой Покровской, крестный ход остановился на Арестантской площади для продолжения молебного пения. Здесь Владыка Лаврентий прочел Евангелие…

Всего этого новые власти не могли ни забыть, ни простить епископу. Избранная Преосвященным позиция – не самоустраняться от боли Церкви! — таким образом, обозначалась все жестче и жестче.

В июне-июле 1918 года под руководством Владыки Лаврентия состоялся общий епархиальный съезд для избрания нового правящего архиерея на Нижегородскую кафедру (после вынужденного устранения от управления епархией Преосвященного Иоакима). Выборы архиерея прежде еще никогда не производились «демократически», и потому сам процесс был абсолютно новым и неизвестным. Свое мнение о порядке выборов депутатов на этот епархиальный съезд Преосвященный Лаврентий выразил следующей резолюцией: «По возбужденному вопросу в местном духовенстве наметились два течения: Комитет объединенного духовенства предлагает, чтобы на благочиннических собраниях выборы производились всеми представителями совместно, то есть чтобы члены причта и миряне совместно избрали друг друга, пастырское же собрание высказалось за выборы по куриям, то есть чтобы священники выбирали священников, остальные члены причта — своих собратий, миряне — мирян. Мне же казалось бы долгом справедливости, ввиду дарованной нам свободы, предоставить самим благочинническим собраниям прежде производства выборов большинством голосов решить, какой им желателен способ производства выборов, и затем уже соответственно сему произвести сами выборы, которые и в том и в другом случае должны почитаться одинаково законными».

Важно отметить, что Преосвященному Лаврентию удалось весьма спокойно, без особых общественных волнений организовать и, по благословению Святейшего Патриарха, провести выборы правящего архиерея в Нижегородской епархии. При этом изначально он сам, одним из первых, был выдвинут в качестве кандидата на это служение, и в ходе голосования стал вторым, кого нижегородцы пожелали видеть во главе своей епархии. Но окончательное решение об утверждении правящего архиерея все-таки осталось за высшей церковной властью и последовало спустя несколько месяцев после выборов, 18 ноября 1918 года, когда Владыка Лаврентий уже был расстрелян.

Так в заботах о епархиальных делах, в тревогах за пастырей и паству шло архипастырское служение викария Нижегородского. В Нижнем Новгороде начались массовые аресты священнослужителей. 23 августа 1918 года епископ Лаврентий писал Патриарху: «…чувствую большое утомление и усталость от столь тяжелого, но лежащего на моих одиноких плечах бремени… Оставаясь один на епархии в такое трудное и исключительное время, каждый день и почти каждый час приходится принимать вести одну тревожнее другой, не раз желая и не решаясь оставить Нижний и приехать в Москву для присутствия на соборе, хотя для меня это было бы очень важно и интересно, и поучительно… Некоторые из арестованных священников отпущены, другие ещё в тюрьме. 28 июля я с большими трудностями мог добыть себе пропуск и посетить их. Попытки получить разрешение на совершение в тюремной церкви богослужения не увенчались успехом (ибо заведующий — иудей)…»

Летом 1918 года властями было начато дело архимандрита Оранского монастыря Августина. После ареста ему было предъявлено обвинение в контрреволюционной агитации среди крестьян окружавших монастырь селений. В ночь с 17 на 18 августа решением трибунала архимандрит Августин, протоиерей Николай Орловский и еще пятнадцать человек предстали перед военно-революционным трибуналом и были приговорены к расстрелу. Местом казни был назначен Мочальный остров, лежащий по течению Волги, несколько ниже Печерского монастыря.

На рассвете приговоренные были посажены на пароход, двинувшийся к острову. Все были в приподнятом настроении, оживленно беседовали между собой, пребывая в твердой надежде, что умирают за веру. По дороге они отслужили по себе панихиду. По прибытии на остров приговоренные были расставлены, как-то было удобно палачам. Архимандрит Августин стоял, бесстрашно глядя на красноармейцев, готовившихся дать залп. И он раздался, но архимандрит продолжал стоять; залп прозвучал и во второй, и в третий раз, но, к удивлению всех, архимандрит продолжал стоять, и только после четвертого залпа пал мертвым.

Монахи Оранского монастыря, подавленные происшедшим, боялись совершать публичные панихиды по убиенному. И почивший архимандрит стал являться многим из них во сне, и чаще всего в виде готовящегося к богослужению.

Но не все проявили подобное малодушие. Епископ Лаврентий в Печерском монастыре в самый день их смерти, 18 августа, соборно совершил панихиду по новопреставленным священномученикам.

А когда новая власть объявила, что у Церкви необходимо отобрать земли и все храмовое имущество (уже вышло постановление на этот счет), на епархиальном съезде нижегородского духовенства в августа 1918 года по инициативе епископа Лаврентия было составлено воззвание к пастве о протесте, а также сам протест против закрытия церквей и монастырей и изъятия в пользу государства церковного имущества, подписанный Владыкой, благочинным городских церквей протоиереем Алексеем Порфирьевым и бывшим губернским предводителем дворянства А.Б. Нейдгардтом.

В этом воззвании говорилось: «…Революционное Советское Правительство, осуществляя свой декрет об отделении Церкви от Государства, отняло у духовенства казенное жалованье, причем захватом капиталов Свят. Синода оно лишило даже пенсий заштатное и сиротствующее духовенство. Приходы в этом случае не только не пришли на помощь и защиту обездоленному и обиженному духовенству, но и во многих местах еще и со своей стороны причинили ему большие материальные утеснения и лишения… К такому положению сельского духовенства нельзя относиться безучастно… И вы, православные христиане, спешите на помощь своей матери Церкви… Все, все откликнетесь на зов Церкви. „Ночь убо прейде, а день приближися». Посему „облечемся во вся оружия Божия», чтобы смело, безбоязненно выйти на дело строительства Церкви Нижегородской…»

Столь активная позиция нижегородского духовенства, естественно, ни в коей мере не устраивала новую власть. Воззвание к Православному народу было истолковано как «призыв к вооруженному восстанию». 3 сентября 1918 года чекисты провели обыск в покоях Владыки Лаврентия, изъяв личную переписку и полевой бинокль. При проведении же обыска на территории всего Печерского монастыря ничего «уличающего» епископа не обнаружили, кощунственно осквернив две свежие могилы в усыпальнице Успенского храма. В официальном протоколе это было зафиксировано следующим образом: «При проверке монастыря ничего не оказалось. Под помещением старого храма были обнаружены две свежие могилы, которые были вскрыты, при вскрытии ничего не оказалось за исключением сгнившего трупа».

И все же на основании предписания Отдела по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией и ордера за № 367 епископ Лаврентий (Князев) был арестован и препровожден в тюрьму, на Острожной площади. Вместе с ним были арестованы протоиерей Алексей Порфирьев и Алексей Борисович Нейдгардт.

Еще во времена служения епископа Лаврентия в Вильно ему была предсказана мученическая кончина, о чем он часто вспоминал в Нижнем Новгороде. Рассказывали, что там владыка отдал в женский монастырь свой клобук, чтобы его привели в порядок. Монахиня, занимавшаяся этим, все вычистила, выгладила наметку, надела ее на камилавку и подошла к зеркалу взглянуть, правильно ли она сидит. Подняла клобук над головой, чтобы надеть на себя, и вдруг упала без чувств. Она увидела над клобуком огненный венец. Три последние свои проповеди епископ Лаврентий заканчивал одними и теми же словами: «Возлюбленные братья и сестры, мы переживаем совсем особое время — всем нам предстоит исповедничество, а некоторым и мученичество»…

В тюрьме епископу предложили занять отдельную камеру, но он предпочел остаться в общей и первую ночь провел на голом полу. На следующий день его духовная дочь передала епископу постель. Об этой постели возникло поверье, что того, кто полежит на ней, отпустят домой. И это исполнялось. Многие просились отдохнуть на его койке.

Покидал епископ камеру только тогда, когда его требовали к допросу или для выполнения принудительных общественных работ — чистки тюремного двора, метания сена, поездки с бочками за водой.

Находясь в заточении, он непрестанно молился, что поначалу вызвало насмешки соседей, но скоро молитвенный подвиг архипастыря подействовал и на них, заставляя невольно подражать его примеру. Немалым утешением для епископа служило полученное от властей разрешение священнодействовать в тюремном храме: архипастырь не пропускал ни одного праздника и воскресного дня, чтобы принести Господу бескровную жертву о себе и о всех христианах.

Через келейника, которому было разрешено навещать Владыку дважды в неделю, духовные чада передавали для епископа Лаврентия архиерейское облачение, продукты и теплые вещи. Однажды епископ выслал изношенные четки с просьбой заменить их на новые. Четки были переданы иеромонаху Варнаве (Беляеву), впоследствии епископу Васильсурскому который, взяв их, сказал: «Трудовые четки».

Шло время, Преосвященный не терял надежды выйти из тюрьмы на свободу, но чем дольше длилось его заточение, тем меньше оставалось этой надежды на благополучный исход. Говорят, что он дважды посылал своего келейника к протоиерею города Балахны, прося, чтобы прихожане обратились к властям с просьбой о его освобождении как Балахнинского епископа. Жители города собрали около шестнадцати тысяч рублей, которые намеревались внести как залог, и собирали подписи под прошением об освобождении архиерея. Под таким же прошением собирались подписи и в храмах Нижнего Новгорода.

По существу своего обвинения Владыка в письменной форме пояснял: «Меня арестовали 3 сентября сего года в Н. Новгороде. Причина ареста мне не известна. Что касается воззвания Епархиального Собрания духовенства и мирян к сельским приходам Нижегородской епархии, то могу объяснить следующее. Слова в воззвании „возвратить причтам отнятую у них землю и восстановить в полной мере все нарушенные в революционное время способы их материального обеспечения» отнюдь не выражали явное требование к мирянам о насильственном возвращении земли, а лишь просьбу, обращенную к доброй воле крестьян помочь причтам в добывании насущного куска хлеба, тем более что большая часть духовенства сама обрабатывала землю… Я категорически утверждаю, что воззвание от первого до последнего слова носило характер просьбы, а не требования и не воззвания к неподчинению декретам Советской власти… Добавляю, что если за таковое воззвание кто бы то ни было должен отвечать, то я беру ответственность на себя…».

Власти, однако, не собирались освобождать архиерея. На Воздвижение, 14/27 сентября, когда он служил в тюремной церкви, туда пришли представители советской власти, чтобы посмотреть на него. И таков был духовный облик святителя, так ярко горел свет его веры, что они единодушно решили убить его во избежание духовного подъема среди населения города.

После ареста протоиерея Алексия Порфирьева не вызывали ни на один допрос, и у него сложилось впечатление, что его освободят. В день перевода в тюрьму ЧК, накануне празднования иконы «Всех скорбящих радости», у него было особенное настроение, и, прощаясь со всеми в камере, он говорил, что уверен — идет на волю. Отец Алексий, родившийся в многодетной семье крестьянина Симбирской губернии, избрал священство по влечению сердца, был большим молитвенником, а из всех икон Божией Матери более всех почитал образ «Всех скорбящих радости».

К годовщине установления нового порядка по всей стране прокатился красный террор, тысячами были мучимы миряне, священники и епископы.

Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией признала епископа Лаврентия «виновным по политическим мотивам». 5 ноября 1918 года следователь ГубЧК постановил «дело представить на рассмотрение президиума Нижегородской ГубЧК для принятия к Князеву Е. И. — епископу Лаврентию самого строгого наказания, вплоть до расстрела».

Вечером 23 октября/5 ноября епископа Лаврентия перевели в тюрьму ЧК. Вели его через весь город в сопровождении одного вооруженного солдата. По дороге люди подходили за благословением, а следовавшие сзади видели, как он вынимал из кармана платок, по-видимому, плакал. Проходя мимо подворья Пицкого монастыря, епископ остановился. Там праздновался престольный праздник иконы «Всех скорбящих радости» и шла всенощная. Узнав, что здесь епископ, молящиеся выходили и получали от него последнее благословение. Старинный особняк, в котором размещалась тогда городская ЧК был окружен садом, выходившим в Почаинский овраг, где осенью 1918-го практически ежедневно производились расстрелы.

В ночь с 6 на 7 ноября епископ Лаврентий, а также протоиерей Алексей Порфирьев и Алексей Борисович Нейдгарт предстали перед военно-революционным трибуналом. По одной из версий, на вопрос «Признает ли он советскую власть», Преосвященный дал отрицательный ответ, тогда его вывели в сад при доме ЧК, где сразу же и расстреляли.

По другим сведениям епископу Лаврентию и протоирею Алексею было сказано, что их расстреляют, и предложено помилование, если они откажутся от сана.

Нечего и говорить, что такой отказ был немыслим, палачи и сами не верили в него и потому, не дожидаясь ответа, принялись избивать священномучеников, а затем объявили окончательный приговор — расстрел.

У владыки Лаврентия были с собой Святые Дары. Он причастился сам и причастил о. Алексея. Епископ был спокоен и радостен. Отец Алексей плакал. «Почему вы плачете? Нам надо радоваться», — сказал епископ. «Я плачу о моей семье», — ответил о. Алексей. «А я готов», — сказал епископ.

Вскоре к ним присоединили Алексея Нейдгардта и повели в сад, где уже была вырыта могила, у края которой их всех поставили.

Епископ стоял с воздетыми руками и пламенно молился, о. Алексей — с руками, сложенными на груди, опущенной головой и молитвой мытаря на устах: «Боже, милостив буди мне грешному».

Красноармейцы приготовились стрелять, но в это время над головами их жертв возник сияющий ореол и послышалось пение Херувимской. Русские солдаты наотрез отказались стрелять в святых мучеников. Тогда позвали латышских стрелков и те бесстрастно совершили кровавую расправу. Это было около одиннадцати часов вечера.

На следующий день после расстрела епископа и других, казненных вместе с ним, то есть в годовщину установления советской власти 7 ноября, всем, содержащимся в заключении (в том числе и владыке Лаврентию) следовало быть освобожденными по амнистии, но злоба человеческая несколькими часами раньше погубила святителя.

Следователь-латыш, ведший дело епископа Лаврентия, в ту же ночь пришел к Е. И. Шмелинг, вернул его личные вещи и сказал, что у епископа не было никакого состава преступления, и сам вскоре уехал на родину в Латвию.

На другой день Елизавета Шмелинг, идя утром к ранней обедне и проходя мимо здания ЧК, увидела, как из ворот выехала телега, на которой лежали два тела. «Кто это?» — спросила она возчика. «Это тела епископа и священника». «Куда вы их везете?» «На Мочальный остров, оттуда велено сбросить их в Волгу».

Патриарх Тихон, узнав об этом, сделал запрос, в котором писал: «Получены сведения о том, что разстрелян преосвященный Лаврентий, епископ Балахнинский, викарий Нижегородской епархии. Это уже десятый архиерей православной церковной иерархии Российской, подвергшийся насильственной смерти. Обращаюсь к Совету Народных Комиссаров с просьбой сообщить, за какия вины пострадал преосвященный Балахнинский Лаврентий?»

И получил от Нижегородской ЧК вот такой вполне официальный ответ:

«Да, епископ Лаврентий — пока только „десятый архиерей православной церковной иерархии Российской», подвергнутый разстрелу, и других надесятых архиереев ждет та же участь что и десятого Лаврентия. До тех пор всех этих господ архиереев Советская власть будет разстреливать, пока окончательно не сломит, не задавит преступную контр-революционную деятельность высших иерархов среди низших своих соратников и среди всего народа Республики Российской…».

В мае 1992 года, на основании ст. 3 и ст. 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, Евгений Иванович Князев (епископ Лаврентий) был реабилитирован, о чем прокурором Нижегородской области, старшим советником юстиции А. И. Федотовым было подписано соответствующее заключение.

В августе 2000 года преосвященный Лаврентий, епископ Балахнинский, Нижегородский викарий, протоиерей Алексей Порфирьев и Алексей Нейдгарт причислены к лику святых новомучеников, в земле Российской просиявших, решением Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Память их отмечается 24 октября/6 ноября, в праздник в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

ТРОПАРЬ, глас 4-й.

Святительства благодатью украшенный, ни на един же день оставите паству свою восхотел еси, юже вручи тебе Пастыреначальник Христос, Емуже до уз темничных и смерти, взем крест, последовал еси, венцем мученическим на небесах венчался еси, священномучениче Лаврентие отче наш, моли Христа Бога спастися душам нашим.

КОНДАК, глас 3-й.

В годину трудную и скорбную крест свой не оставляя нес, егоже вручи тебе Пастыреначальник Христос, Емуже до темницы и смерти последовал еси, венцем мученическим на небесах венчался еси, Священномучениче Лаврентие отче наш, молися Пресвятой Троице паству Нижегородскую в правоверии соблюсти и обитель твою Печерскую сохранити даже до скончания века.

МОЛИТВА

Мучениче святый, епископе Лаврентие! Молим тя мы, недостойные чады твои, на грешней и многострадальней земле Российской пребывающие, на коей и ты страдания и мучения претерпел еси ради Христа Бога нашего! Спаси души наша, утверди души наша во спасительных делах. Моли Господа Бога нашего удалити от нас искушения мира сего грешного, моли Его даровати нам силы и обстояния для исполнения заповедей Его и повелений! Молим тя, святый мучениче Лаврентие, помощи во спасении душ и телес наших, сродников наших и всех христиан Российских.

ВЕЛИЧАНИЕ

Величаем, величаем Тя, священномучениче отче Лаврентие, и чтим святую память Твою, Ты бо молиши за нас Христа Бога нашего.

Мучениче святый, епископе Лаврентие, моли Бога о нас!